Личность. Семья
«РЕЦЕПТ.
- Спокойствие совершенное, по крайней мере, внешнее.
- Прямота в словах и поступках.
- Обдуманность действий.
- Решительность.
- Не говорить о себе без нужды ни одного слова.
- Не проводить время бессознательно; делать то, что хочешь, а не то, что случится.
- Издерживать только на необходимое или приятное, а не по страсти издерживать.
- Каждый вечер добросовестно давать отчет в своих поступках.
- Ни разу не хвастать ни тем, что было, ни тем, что есть, ни тем, что будет.
- Никому не показывать этого журнала.» (Ушинский К.Д. Материалы для Педагогической антропологии, т. 3, и материалы для биографии. Санкт-Петербург, 1908. С. 32.)
«Бледное, с тонкими чертами, выразительное, в высшей степени интеллигентное лицо, черные, как смоль, волосы, с блестящим черным отливом, очень густые, черные брови дугой, высокий, бледный лоб, с печатью глубокой думы на челе, крайне нервные, резкие манеры, лихорадочный блеск его темно-карих глаз, уже заметные морщины на лице еще очень молодом, его бескровные, крепко сжатые губы, красноречиво говорившие об упорной воле, о сознании своих недюжинных сил, одним словом, вся внешность Ушинского была до такой степени оригинальна, что раз видевшие его никогда не могли его забыть.» (Титова Н. К.Д. Ушинский и В.И. Водовозов: из воспоминаний институтки // Русская старина. 1887. Т. 53. № 2. С. 474-495.)
«Вся внешность Ушинского сильно содействовала тому, чтобы его слова глубоко запали в душу. Худощавый, крайне нервный, он был выше среднего роста. Из-под черных, густых бровей дугою лихорадочно сверкали темно-карие глаза. Его выразительное, с тонкими чертами лицо, его прекрасно очерченный высокий лоб, говоривший о недюжинном уме, резко выделялся своей бледностью в рамке черных, как смоль, волос и черных бакенов кругом щек и подбородка, напоминавших короткую, густую бороду. Его тонкие, бескровные губы, его суровый вид и проницательный взор, который, казалось, видит человека насквозь, красноречиво говорили о присутствии сильного характера и упорной воли. Мне кажется, если бы знаменитый русский художник В.М. Васнецов увидел Ушинского, он написал бы с него для какого-нибудь собора тип вдохновенного пророка-фанатика, глаза которого во время проповеди мечут искры, а лицо становится необыкновенно строгим и суровым. Тот, кто видел Ушинского хотя бы раз, навсегда запоминал лицо этого человека, резко выделявшегося из толпы даже своей внешностью.» (Водовозова Е.Н. На заре жизни: воспоминания Е.Н. Водовозовой. Санкт-Петербург, 1911. С. 390-391.)
«Удивительное дело: он по происхождению был малоросс, супруга его, Надежда Семеновна, рожденная Дорошенко, – потомок малороссийского гетмана, но в нем ничего не было такого, что бы напоминало вам, что он малоросс: ни лицо, ни выражение, ни манеры, ни интонации. Это был чистый западный европеец, с какой стороны вы на него ни взглянули бы. Но никогда бы вы не решили, к какой нации принадлежит этот человек. Он был деликатнее и эстетичнее даже француза, но степеннее, живее англичанина – аристократа; лицом он несколько напоминал Рафаэля, но был красивее его. Манеры его были безусловно аристократические, держался он спокойно и несколько сдержанно, но с первого же раза внушал вам симпатию. Понятно, как благотворно должна была действовать такая внешность на его учеников, а впоследствии учениц.» (Старчевский А. Мои воспоминания о Константине Дмитриевиче Ушинском // Народная школа. 1885. № 1. С. 48.)
«Замечательно, что при всей чуткости отца, его глубокому преклонению всему прекрасному, доброму, он ненавидел все то, что казалось таким; слащавость, излишние нежные излияния были ему противны. <...> Ласка была редкостью, но редкость, кажется, особенно чувствовалась и потом долго не забывалась. Может быть, отец и чаще ласкал бы нас, но нас было много, и, может, боязнь обидеть при этом, обойдя кого-либо из нас, была отчасти причиной; а чувство справедливости ко всем нам было особенной его чертой.» (Ушинская В. Воспоминания В. Ушинской об отце (к 150-летию со дня рождения) // На волжской волне: лит.-худ. сборник. Ярославль, 1974. C. 178.)
«В Ленинградской государственной публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в “Сборнике” разнообразного содержания за № 921/1929 находятся дневник и письма бывшей воспитанницы Смольного института Софьи Александровны Марковой, окончившей институт в 1860 г. (29-й выпуск института).
В записи, датированной 31 мая 1859 г., описываются внешние черты Ушинского: “С первого разу, – пишет С.А. Маркова, – я не заметила в нем ничего особенного, но когда разглядела, то нашла, что он очень хорош. Чтобы не забыть его лица, я подробно опишу его: оно продолговатое, худощавое, бледное, но не зеленоватое и не желтое, скорее всего матовое. Густые черные волосы спадают на правый висок, губы тонкие и бледные, подбородок немного вперед. По лицу можно видеть, что он болезнен. Ростом не велик, худ и очень сутуловат”. <...>
Софья Маркова была высокого мнения об уме и образованности своего учителя. В ее дневнике мы читаем: “Но как умен, как образован, непостижимо. Он так умен, что не находит ничего занимательного там, где останавливается внимание голов второстепенных. Сколько ума в его лице, – глаза его необыкновенны: в них, мне кажется, найдешь все. Я люблю следить, когда он своим спокойным взглядом посмотрит, спросит и потом опять пойдет медленно переходить с одного предмета на другой. Иногда же вдруг он задумается, лоб наморщит и из надвинутых черных бровей сверкнет блестящий, пронизывающий взгляд, тогда я исподтишка смотрю ему в глаза – сколько в них мыслей! Его черные волосы и бакенбарды придают еще более серьезности его лицу”.» (Яковлев М.А. Из педагогической деятельности К.Д. Ушинского в Смольном институте // Советская педагогика. 1954. [№] 3. С. 111.)
«В 1851 году его направили в Черниговскую губернию. Он посетил свои родные места, где вновь встретил подругу своего детства – Надежду Семеновну Дорошенко. На хуторе ее родителей Богданка произошло объяснение, и вскоре молодые люди обвенчались. Но Надежда Семеновна не сразу решилась поехать в Петербург с мужем.» (Федорова О. Дневники К.Д. Ушинского // Аврора. 2018. № 5. С. 164.)
***
Как часто я, мой милый друг,
Смотрел с тоскою безотрадной
На все живущее вокруг,
Добычу глупости и скуки жадной!
Как часто я, угрюмый, одинокий,
Глядел на жизнь, как на служенье
Судьбе и глупой и жестокой.
И видел в ней одно бесплодное боренье!
И мысль моя напрасно пробегала
Пустыни света и людей,
И жизнь от глада замирала
В груди тоскующей моей.
Так смотрит кормчий безутешный
На неподвижную морскую пелену
И молит небо безуспешно
Поднять усталую волну.
Но ветер дохнул, исчезла тишина,
Очнулся воздух, вздрогнула волна,
Надулся парус, и корабль исчез
В веселой синеве небес.
Так жизнь в душе моей проснулась,
Призыву милому откликнулась она,
Весельем сердце встрепенулось,
И снова счастьем грудь полна,
И нет тоски, и убежало горе,
И снова цель видна
В безбрежном море.
(К.Д. Ушинский. 1852 г. (Константин Дмитриевич Ушинский. 1824-1871 / сост. М.С. Гриценко. Киев, 1974. С. 39.)
«Мать свою я помню очень молодой, красивой, любившей общество и наряды, что не мешало в то же время быть хорошей хозяйкой и матерью. Вообще это была женщина недюжинная по качествам своего ума и характера. Недаром отец выбрал ее себе в жены и потом всегда, несмотря на разницу взгляда на жизнь, глубоко ее любил и уважал…» (Ушинская В. Воспоминания В. Ушинской об отце (к 150-летию со дня рождения) // На волжской волне: лит.-худ. сборник. Ярославль, 1974. C. 175.)
«Женившись в 1852 г. на Надежде Семеновне Дорошенко. Ушинский к концу 60-х годов имел уже многочисленную семью <...>. Кроме жены, в составе семьи Ушинского было 6 детей: Павел (род. 12.X.1852 г.); Вера (род. 9.VII.1855 г.); Надежда (род. 9.IX.1856 г.); Константин (род. 17.II.1859 г.); Владимир (род. 6.II.1961 г.); Ольга (1.XI.1867 г.). Кроме того, Ушинский близкое участие принимал в судьбе своих братьев и сестер.
Едва ли нужно говорить о том, что воспитание детей было предметом первой семейной заботы Ушинского. Первоначальное обучение детей он предпочитал организовать в семье, обучая детей или сам, или с помощью приглашаемых для этой цели учителей, которые работали под его присмотром и по его указаниям. Известно, что, классически четко и ясно представляя себе сущность начального образования, Ушинский при своей нервности и болезненности не мог вести занятий со своими детьми, но выполняемая по его указаниям работа всегда была удачной и давала положительные результаты. Обдуманное обучение в семье Ушинский считал лучшей предпосылкой для правильного хода обучения в школе. К выбору школы для детей Ушинский также относился осторожно, предварительно ознакомляясь с тем, как и какие учителя ведут занятия по тем или иным предметам.» (Струминский В.Я. Очерки жизни и педагогической деятельности К.Д. Ушинского (биография). Москва, 1960. С. 316.)
«Известно, какое деятельное участие принимал К.Д. Ушинский в воспитании и обучении своих детей. Приготовляя в гимназию старшего сына Павла, К.Д. Ушинский пригласил для него несколько учителей и, хотя сам был завален то служебной, то литературной работой, однако, часть уроков принял на себя. <...> Лучшая детская книга Ушинского, “Родное слово”, вырабатывалась в кругу его семьи; она отражает знакомые и родные его детям природу и обычаи Новгород-Северского уезда; в увлекательных “детских воспоминаниях” “Родного слова”, перешедших и в другие наши хрестоматии, даются картины из жизни семьи самого К.Д. Ушинского.» (Чернышев В. Разыскания о К.Д. Ушинском // Русская школа. 1912. № 2. С. 5-6.)
«В семье было шесть детей: Паша, Вера, Надя, Воля, Костя и младшая Ольга, родившаяся в 1867 г. С детьми педагог много занимался: гулял, разговаривал, играл, читал, но не любил сюсюканья: он вообще был суховат. Его отличала справедливость по отношению ко всем детям без исключения.
По вечерам дети принимали участие в общих разговорах за столом. Каждый имел свои обязанности по дому. Девочки двенадцати-тринадцати лет, Вера с сестрой, хозяйничали у чайного стола, убирали вечером игрушки и разбросанные вещи, заботились о младших детях.» (Федорова О. Дневники К.Д. Ушинского // Аврора. 2018. № 5. С. 173.)
«Родовое поместье Н.С. Дорошенко в Богданке (его называли также хутором Дорошенко или хутором Дорошенковским) Глуховского уезда Черниговской губернии, находилось в 15 верстах от города, где прошла юность ее мужа. В солнечную погоду Новгород-Северский отсюда неплохо просматривался в синем мареве. Имение состояло из 800 десятин земли и 60 душ крестьян. Оно давало лишь 200 рублей дохода в год. Все остальное шло на крестьян.
Что же касается отцовского имения самого К.Д. Ушинского, то оно было еще менее доходным. Как сказано в формулярном списке педагога 1861 г., “за ним состоит Черниговской губернии, в Новгород-северском уезде 100 десятин земли, на которых поселена 21 душа крестьян (родовое имение)”.
Однако известно, что при всей ограниченности средств (знаменитый педагог испытывал материальные затруднения вплоть до того момента, когда начали расходиться его “Детский мир” (1861 г.) и “Родное слово” (1864 г.) семья Ушинских отпускала на волю своих крепостных еще до реформы 1861 г.» (Романовский А.К. Жизнь во имя будущего: очерк научно-пед. и лит.-публиц. деят-ти К.Д. Ушинского. 2-е изд., перераб. и доп. Киев, 1984. С. 154.)